Анастасия Карп
Снежевинка и сердце зимней владычицы
В стародавние времена в одном селе жил Иван, сын крестьянина. И был Иван мастером на все руки. Любое ремесло поддавалось ему, любое дело ладилось: будь то гончарное, кузнечное, столярное, резьба по дереву или иное другое. И все в селе очень уважали Ивана за его золотые руки, за его добрую душу. Никому не отказывал в помощи. Нужна была коса или топор, игла швейная или корзина, — за всем шли к Ивану.
И жена у него — Марья, была под стать ему. Настоящая мастерица, художница. Ах, что за дивные узоры рисовала она на глиняной посуде! Или какие, словно живые, получались у неё лица у глиняных кукол, которые они с мужем мастерили для детей.
Жили Иван да Марья, не тужили — ни богато, ни бедно. Ремеслом своим кормились. Да вот только деток у них не было. А так хотелось им услышать в своём жилище звонкий, детский голосок…
И вот, как-то декабрьским днём навалило снега по самые крыши крестьянских домов. Выскочили ребятишки на улицу, и давай в снежки играть, на санках кататься, снежных баб и снеговиков лепить. А Иван с Марьей сели возле окна и глядят на деток, любуются. Да всё в мыслях у них, — кабы был у них ребятёнок, да сейчас бы с этими детками резвился.
И вдруг молвит Марья:
— А пойдём-ка, Иван, вылепим себе снежную дочку?
Глянул Иван на жену, махнул рукой:
— А что? Коли нет у нас ребёночка живого, так пойдём хоть снежного слепим.
Оделись и вышли во двор. И стали снежные комья катать, друг на дружку ставить, потом снегом их слеплять. И получилась у них фигурка девчушки лет 12-ти. Иван сбегал за своими инструментами для резьбы по дереву, и вырезал в снежной головке глазки, бровки, носик, ротик и круглые щёчки с подбородком. А снег послушный, словно глина. Вот и ручки с ножками, и пальчики вылепились, и две косички снежные по оба плечика пошли. Поглядела Марья на снежную девочку, да и побежала за своими красками.
И вот уже девочка стоит с розовыми щёчками, пухлыми алыми губками, точёным носиком, изогнутыми бровками над небесно-голубыми глазами. Так сразу и не скажешь, что это всего лишь снежная скульптура. Вот-вот побежит вприпрыжку, закружится, зальётся звонким смехом. До того живая получилась у Ивана с Марьей снежная дочка! Да вот только так и стоит, замерев, не движется и не говорит. А родители стоят довольные, любуются.
Увидали детишки снежную девочку, что Иван с Марьей слепили, разнесли по всей деревне весть об этом. И вот уже возле Иванова двора целая куча народу толпится, — посмотреть пришли. Удивляются — до чего живёхонькая получилась снежная дочка, до чего хорошенькая! Кабы жива была — красавицей слыла бы.
И пошла молва по миру о том, что в одном крестьянском селении некие Иван с Марьей необычную куклу слепили, не глиняную игрушку, а снежную — Снегурушку, да не просто игрушку, а снежную дочурку — Снегурку. Из уст в уста передавалась весть о снежной девочке, которая стоит живее всех живых, да не движется. И всяк желающий приходил посмотреть на это снежное творение.
Дошла об этом весть и до северных владений матушки Зимы. Интересно стало ей, чему так люди дивятся. Вот и решила тоже поглядеть на снежную девицу. Да, и пора Зиме было наведаться в те края, где её время царствия сейчас настало. Проверить лежат ли снега на полях и лугах, которые должен был расстелить старик Снеговей со своими дочерями Метелями, чтобы оберечь от вымерзания посевы и другие травы. Поглядеть, стоят ли её родные сыновья Морозы трескучие. Заморозил ли её брат Морозко реки, чтобы защитить подводных жителей от холода, укутал ли деревья снежным покрывалом, чтобы не помёрзли… Всё должно быть в это время белым-бело, снежным-снежно.
Вот, в один прекрасный день погодка стояла расчудесная: яркое солнышко освещало деревню, а в его лучах поблёскивал лежащий повсюду снег. Мороз стоял не сильный, но заставлял весело похрустывать снег под чьими-то шагами: хр-хр, хр-хр! По улице бегала детвора с санками, что-то выкрикивая друг другу. Из печных труб крестьянских домов струился серый дымок, и в воздухе пахло жжёными дровами. Тихо и мирно было в крестьянской деревне, где жили Иван с Марьей. Но вдруг небо затянуло тяжёлыми тучами, которые скрыли яркое солнышко. Поднялся сильный, завывающий ветер — Буран. Он подхватил и закружил над землёй снежный покров.
Марья, сидевшая за росписью посуды у окна, увидела, как резко испортилась погода, предвещая сильную бурю.
— Ой, батюшки! — воскликнула она, приложив руки к щекам. — Унесёт нашу дочку ветер, развеет по полям! Иван!
Женщина схватила все фуфайки, что были у них в избе, одну накинула на себя, а с другими выскочила на двор, где стояла их снежная дочка. Следом за ней выскочил и Иван.
— Что же это, Марья, то творится? Ох, и Буран нынче разыгрался что ль? — вторил он.
А на дворе ветер всё усиливался, всё сильнее завывал, всё больше завьюживал. Совсем потемнело словно и не день вовсе.
Глядят Иван с Марьей, как к их дочке снежный шлейф стелется, словно идёт кто-то накрытый снежной мантией. И всё сильнее от этой фигуры непогода становится.
— Да, никак сама Зима пожаловала! — молвил Иван.
А Зима подошла ближе к снежной девочке, глядит на неё удивлённо — и вправду как живая! Подняла свою холодную руку, а с неё так и сыплется снег. Докоснулась до личика девочки, и молвила, улыбаясь:
— И живая, и не живая!
Не выдержала Марья и бросилась к Зиме.
— Куда ты?! Что ты?! — крикнул Иван, пытаясь схватить жену за руку, но не успел.
Марья, нагибаясь вперёд и заслоняясь фуфайками от сильного ветра со снегом, всё ближе подходила к высокой статной женщине в серебристо-белой мантии. Казалось, что с одежд и с развивающихся волос Зимы без конца сыплется снег.
— Матушка Зима! — выкрикнула Марья сквозь завывающий ветер.
Зима услышала, что к ней кто-то обращается по имени, и оглянулась в удивлении.
Марья увидела очень красивое, но совершенно бледное лицо, напрочь лишённое румянца. Серо-голубые глаза обрамлены белыми, словно иней ресницами. Нахмуренные брови этой женщины также походили на линии пушистого инея. А плотно сжатые губы покрыты мельчайшими льдинками и поблёскивали, словно драгоценные камни. С серебристых волос и таких же по цвету одежд Зимы действительно постоянно шёл снег. Он словно являлся продолжением её самой, развеивался ветром и разлетался по округе.
— Матушка Зима! — вновь повторила Марья, но уже не так уверенно.
Зима
